#⟶ образовач

Заметка из «Минского курьера». Сейчас на сайте ее нет. Выложу, чтобы не потерялась.

Посмотреть на то, что такое это Минское море можно но ссылке

Необычайной силы взрыв разорвал тишину в районе деревни Гонолес, что под Минском, 9 мая 1953 года. На высоту трех километров взметнулись в небо частицы пыли, заслоняя яркое весеннее солнце. В Ждановичах отдыхающие санатория кинулись искать убежище, предполагая худшее — атомную бомбардировку. Что же произошло тогда — салют Победы, испытание ядерного оружия, техногенная авария? На этот и другие вопросы корреспондента «МК» отвечает минчанин Анатолий Федорович Кошкин — в 1953-1955 годах начальник строительства гидроузла Заславского водохранилища.

Наталия БЕЗВЕРШЕНКО

— Итак, что же случилось 9 мая 1953 года?

— В тот день проводились взрывные работы при создании Минского моря. Поясню, почему решили построить это водохранилище. На протяжении долгих лет Минск страдал от наводнений. По весне, иногда осенью Свислочь выходила из берегов и затапливала почти треть территории города. Водой полностью покрывались Татарские огороды, нижняя часть парка имени М. Горького. А сильнейший паводок 1931 года привел даже к человеческим жертвам. С наводнениями нужно было покончить раз и навсегда. Кроме того, минчане всегда завидовали городам с большими реками. Ведь в нашей столице купаться можно было только в не очень пригодной для этого Свислочи. Идея создания рукотворного моря возникла еще в конце 30-х годов прошлого века.
Но потом наступили времена, когда всех и каждого подозревали во вредительстве. Такая же участь постигла и проектировщиков водохранилища. Якобы они сознательно наметили поместить его чашу над Минском, чтобы потом опрокинуть ее на город. Пересажали почти всех. А в начале 50-х годов к идее строительства вернулся Кирилл Трофимович Мазуров. В то время он работал председателем Совета Министров БССР. Он, как и я, по профессии был дорожником и до войны работал у меня в подчинении. Мы с ним посоветовались и решили строить не только водохранилище, но и гидроэлектростанцию. Кстати, ГЭС работает и сейчас, при этом часть электроэнергии (около тысячи киловатт) подается в Минск.

— Когда и с чего началось создание Минского моря?
— В первый раз вместе с Мазуровым мы выехали на место в конце 1952-го. Затем очень быстро был разработан проект. А к стройке приступили уже в начале 1953 года.

— Что было на том месте, где впоследствии появилось водохранилище?
— Болото, небольшой торфозавод и деревня Заречье-1 с полусотней дворов.
О переселении сельчан говорили на заседании Совмина. Было решено перенести деревню ближе к Ждановичам. Для зареченцев возвели новые дома, не забыли и о хозяйственных постройках. Конечно, для людей переезд стал испытанием.
Шутка ли — под воду должны были уйти родные места, кладбище, где испокон веков хоронили предков. Но на переезд согласились все, кроме одной старушки. Уговаривать ее приезжал лично Мазуров, не помогло и это. Только когда перекрыли Свислочь и в доме вода стала сочиться из-под пола, бабуля сдалась.

— Строительство шло без сучка без задоринки или были какие-то серьезные проблемы?
— Главной закавыкой стал гидрогеологический просчет. Проектировщики недостаточно хорошо обследовали место, где должен был строиться гидроузел. «Геологию» мы получили неправильную. На деле вместо обещанных супеси и суглинка оказались так называемые аллювиальные отложения. Или, говоря проще, ил, на который нельзя было «сажать» мощное сооружение. Убрать плывун с помощью какой-либо техники было невозможно. Пробовали применить экскаватор, но содержимое ковша вытекало обратно. Что делать? Ведь надо было вычерпать 50 тысяч «кубов»!
В Совет Министров пригласили гидроспециалистов из БПИ. Консилиум, представленный профессорами Перышкиным и Макарочкиным, дал заключение: строительство прекратить. Это была катастрофа, ведь мы уже наполовину возвели земляную плотину. И тут пришла на помощь моя военная профессия — взрывник. Я решил, что если не помогает техника, плывун можно попытаться выбросить взрывом. Когда я это предложил, все перепугались. Еще бы: речь шла о двух взрывах, для каждого из которых требовалось 20 тонн тола. Мазуров мне поверил, но согласовать свой проект с НКВД, заказчиком — Мингорсоветом — я так и не смог. Официального согласия никто не дал. Решили так: все бумаги они подпишут постфактум, то есть после осуществления плана. Добывать взрывчатку я отправился сам. Путь лежал в Ленинград через Москву, где в это время хоронили Сталина.
С удостоверением научного корреспондента Всесоюзного института МВД я смог попасть не только в Колонный зал Дома Союзов, где стоял гроб вождя, но и провести туда знакомого полковника Генштаба с женой. Уехать из Москвы оказалось делом непростым. И здесь я воспользовался магическим удостоверением и сел в поезд, который привез в Москву венки. Наконец в Ленвзрывпроме мне удалось все согласовать и получить два вагона взрывчатки.
Ее мы привезли на станцию Ратомка и спрятали на болоте. Взрывы специально запланировали на 9 Мая — они стали нашим салютом Победы. Операция была организована и проведена хорошо. В соседнем Заславле не пострадало ни одно оконное стекло. Взрывы, проведенные впервые в истории гидротехнического строительства, дали результат. Место для фундамента было освобождено, и мы приступили к строительству.

— Какими силами строили? Хватало ли техники?
— Вполне. Работали бульдозеры, экскаваторы, американские и отечественные скреперы. Техникой нас обеспечили хорошо, ведь предстояло возвести плотину, которая должна была сдерживать 108 миллионов кубов воды. Но главной движущей силой на площадке были, конечно же, люди. В основном молодежь. Немало среди строителей было и фронтовиков. Народ собрался прекрасный, все — энтузиасты.

— В те времена ни одна стройка не обходилась без авралов. А вас торопили с окончанием работ?
— Не без этого. Первоначально мы запланировали перекрыть Свислочь с притоками и начать заполнение чаши осенью 1955 года. То есть — при самых низких уровнях воды, как это принято в мировой практике. Но в начале 1955 года в белорусскую столицу неожиданно приехал Хрущев. «Нет, — возразил он, — осени ждать не будем. Я к вам приеду летом — купаться в новом водохранилище». Что оставалось? Стали спешно заканчивать стройку, люди работали круглосуточно.
Снега тогда выпало много, высотой метров до двух. По прогнозам Белгидромета, весна должна была начаться в марте. С этим был не согласен мой хороший знакомый — старый работник метеослужбы Николай Иванович Дрозд. «Раней Пасхи (то есть 16 апреля) вясны не будзе», — сказал он. С учетом его прогноза я и составил график, который все же не приняли. А тепло действительно пришло в середине апреля. Наступила оттепель, а потом хлынул дождь. Реки перекрыли, и началось наполнение чаши, которую подготовить так, как планировалось, не успели.
Солдаты срочно вырубали деревья, кустарники, но много чего и осталось. Не успели, например, «эвакуировать» торфозавод. Чаша водохранилища была заполнена за полгода. На его берегах и шести островах появились чайки, которых под Минском не бывало. Со специального самолета в воду запустили мальков сазанов, позже к ним добавилась и другая рыба.

— Название «Минское море» появилось сразу?
— Сначала водохранилище именовали Гонолесом, как и стоявшую на его берегу деревню. А потом, когда приехала Госкомиссия, решили назвать Минским морем. И действительно — водохранилище-то огромное. Длина — 12,5 километра, ширина — 6, наименьший уровень воды — 108 миллионов кубометров, а максимальный, в весенний период, — до 200 миллионов «кубов».

— Как отреагировали на создание рукотворного моря за пределами республики?
— С этим связана весьма любопытная история. Американцы тогда пустили слух, что Советы строят под Минском глубокое водохранилище для испытания атомных подводных лодок. Как-то приезжает ко мне представитель Мингорсовета и говорит: «Готовься принимать большую делегацию из Стокгольма». А в шведской столице в это время проходил Конгресс Всемирного Совета Мира. Там и озвучили американскую утку про секретный военный объект. В Минск приехали посланцы многих стран, и я их познакомил с проектом, рассказал и показал, что мы строим и зачем. На этом они и успокоились…

Справка «МК»
Анатолию Федоровичу Кошкину 94 года. В 1933 году он окончил Могилевский дорожно-строительный техникум и стал прорабом строительства автомагистрали Минск — Москва.

С 1939 года работал главным инженером Минского облдорстроя, получив образование в Московском институте ВАДИЗО. По дорогам войны в составе инженерных войск прошел от Гродно до Берлина. С 1949 года работал главным инженером минской машинно-дорожной станции № 4 Главдорупра при  Совмине БССР. С 1956 года Анатолий Федорович трудился главным инженером в Минском городском дорожно-строительном тресте «Минскдорстрой», а затем главным инженером и директором Белорусского проектно-технологического института. Оттуда был переведен в Миндорстроймаш СССР и назначен начальником Белорусского управления «Белстройдормаш автоматизация». На пенсии — с 1972 года. Ветеран войны и труда.